Маргарита Симоньян на грани

Прошло уже более полугода с того момента, как режиссёр Тигран Кеосаян впал в кому после внезапного инсульта. С тех пор состояние мужчины практически не изменилось — врачи, хоть и продолжают борьбу за его жизнь, избегают обнадёживающих прогнозов. Официальные сводки лаконичны, но за каждой сухой строкой стоит трагедия целой семьи.

Его супруга, журналистка и телеведущая Маргарита Симоньян, с каждым днём теряет силы. В близком окружении поговаривают, что Маргарита почти не ест, отказывается от публичных мероприятий и замыкается в себе. Недавно в личном блоге она написала:
«Я больше не чувствую времени. Утро — не радость, ночь — не утешение. Я просто не хочу просыпаться».

Эти слова встревожили поклонников. В комментариях к посту — сотни посланий поддержки, но особенно откликнулась одна фраза, которую повторяют десятки пользователей:
«Марго, вы должны держаться ради детей. Они нуждаются в вас как никогда».

Действительно, у Маргариты и Тиграна трое общих детей. Недавно в Сети появились редкие кадры: наследники пары подросли, окрепли, и несмотря на свою юность, в их взгляде — взрослая, почти болезненная серьёзность.
На одном из видео видно, как старший сын бережно держит за руку младшую сестру во время школьного утренника. Видно, что дети стараются быть сильными — как будто заранее поняли: взрослые тоже иногда падают, и кому-то нужно быть опорой.

Несмотря на внутренний надлом, Маргарита старается не терять связь с реальностью. По словам её подруги, она каждый день приходит в больницу, держит Тиграна за руку и шепчет ему на ухо — будто надеется, что любовь пробьётся даже через глубину бессознательного.

«Мы любим тебя, мы ждём тебя. Ты должен вернуться, хотя бы ради детей…» — это, как говорят медсёстры, её ежедневная мантра.

Жизнь семьи Симоньян–Кеосаян застыла во времени. Надежда — хрупкий и капризный гость, но пока она ещё рядом. И, быть может, именно дети, их свет, их несломленность, станут той нитью, которая удержит Маргариту на поверхности. Ведь даже когда всё кажется потерянным, материнская любовь может вернуть к жизни.

Прошло несколько недель с момента её последнего публичного сообщения. В Сети затихло — Маргарита Симоньян исчезла из поля зрения. Ни эфиров, ни новых записей, ни комментариев.
Журналисты, уставшие от отказов пресс-секретаря, разошлись. Остались только те, кто действительно переживал — не как зрители, а как люди.

В доме Симоньян царила тишина, нарушаемая лишь детскими голосами и гулом вентиляции из палаты интенсивной терапии, куда ежедневно она ездила одна, не беря с собой ни няню, ни охрану.

В один из вечеров, когда за окнами начинала сгущаться питерская осенняя мгла, в спальню вошла её старшая дочь Лара.
— Мама, — тихо сказала она, — можно тебя обнять?

Маргарита вздрогнула. Она сидела на полу, прислонившись к стене, перед ней стояла пустая чашка. Вид у женщины был болезненно уставший: потемневшие круги под глазами, сухие губы, растрёпанные волосы.
— Конечно… иди ко мне, девочка, — выдохнула она.

Лара, ей было всего десять, но она уже понимала слишком многое. Обняв мать, она прошептала:
— Папа бы не хотел, чтобы ты так плакала. Он ведь сильный. Он обязательно выберется. А мы должны жить… хотя бы пока он спит.

Эти слова были произнесены не с детской наивностью, а с той неожиданной ясностью, которая порой приходит к детям, лишённым детства слишком рано.

На следующий день Маргарита проснулась раньше обычного. Без тревоги. Без боли в груди. Просто открыла глаза и посмотрела в окно: за ним медленно шёл снег — первый в этом году.
Она вдруг вспомнила, как Тигран всегда смеялся, когда шёл первый снег, будто это знак — «начинай заново».

Впервые за долгое время она надела не чёрное. Серый шерстяной свитер, пальто, и шерстяные варежки, связанные ещё её бабушкой.

Она взяла детей и повезла их в парк. Просто гулять. Смотреть, как снег ложится на листья, как скрипит под ногами. Младший сын, Арсен, закричал, увидев белку. А потом заплакал — слишком остро вдруг вспомнил, как раньше именно папа подкидывал ему орешки, чтобы тот «угостил гостью».

Маргарита присела рядом, обняла и тихо сказала:
— Он с нами. Просто не может пока говорить. Но он с нами. Чувствуешь?

Арсен кивнул. Маленький, со щекой, прильнувшей к её плечу, он прошептал:
— А если он забудет нас?

Маргарита сжала его крепче.
— Он не забудет. Потому что мы его сердце.

В тот вечер она снова была в больнице. Палата реанимации всё так же холодна. Всё тот же звук — мерный, безжизненный. Но сегодня она принесла с собой наушники и включила ему музыку. Ту, под которую они познакомились — «Шостакович, Вальс №2».

И впервые за семь месяцев… приборы слегка дрогнули.

Врачи списали это на случайность. На колебания давления. Но она знала — это не было случайностью. Он услышал. Он среагировал.

Она вышла из палаты и впервые за долгое время позволила себе улыбнуться. Маленькая, усталая, но живая улыбка.

И в голове её звучал голос Лары:
«Мама, он проснётся. Просто нужно, чтобы ты тоже жила…»

Прошло ещё две недели.

Каждое утро начиналось одинаково: разбудить детей, собрать в школу, быстро выпить чашку кофе (иногда так и не допив), и — в больницу.
В отделении реанимации Маргариту уже знали все. Медсёстры встречали её с уважительным молчанием, врачи — с той сдержанной теплотой, которую могут себе позволить лишь те, кто каждый день глядит в лицо безнадёжности.

Она больше не плакала при всех. Научилась сдерживать слёзы до позднего вечера, когда дети засыпали, и можно было позволить себе хотя бы полчаса быть просто женщиной, не иконой телевидения, не вдовой при живом муже, не героиней интернет-сочувствия. Просто усталой Маргаритой, у которой болит душа.

Но Тигран начал подавать сигналы.

Сначала это были непроизвольные движения пальцев. Потом — редкие, едва заметные подёргивания век. Врачи по-прежнему отказывались говорить что-либо определённое, но Маргарита почувствовала: что-то меняется.

Она стала приносить ему любимые книги — те, что он сам читал детям перед сном. Тихим голосом читала вслух: Платонов, Паустовский, даже старые армянские сказки. Казалось, это возвращает не только Тиграна, но и её саму — в тот дом, где были вечерние разговоры, смех, мягкий свет торшера и запах чая с мятой.

Однажды вечером, в палате, случилось то, чего она ждала все эти месяцы.

Маргарита сидела у кровати, читала ему отрывок из повести Аксакова, и вдруг — он медленно открыл глаза. Сначала — один. Потом второй. Слабый, расфокусированный взгляд, блуждающий, будто он вспоминал, кто он и где.

— Тигран, — прошептала она, не веря.

Он моргнул. Один раз. Потом едва заметно шевельнул губами. Ни звука. Только движение. Но она поняла. Он пытался сказать:
«Марго…»

Слёзы, которые она держала в себе месяцами, прорвались.

— Я здесь. Я с тобой. Мы все с тобой.
Она взяла его за руку — и впервые за всё время он сжал её пальцы.

Новость о пробуждении Тиграна Кеосаяна разлетелась по всей стране.

Социальные сети взорвались волной поддержки. Тысячи людей писали слова радости и надежды. Кто-то писал:
«Мы молились за вас».
Другие:
«Вот что значит настоящая любовь».

Но для самой Маргариты все эти слова были лишь фоном. Главное было — в её руках. Он был жив. Он возвращался. Не прежним, не сразу, возможно, навсегда изменённым — но возвращался.

Прошло два месяца.

Тиграна перевели в отделение восстановительной терапии. Он не мог пока ходить, говорил с трудом, но память, узнавание, мимика — всё возвращалось. Медленно, болезненно, но с каждым днём — увереннее.

Дети приходили к нему почти каждый вечер. Лара приносила рисунки. Арсен — конструкторы, чтобы «вместе собирать». Средняя, Нора, читала ему свои школьные стихи, и он плакал — теперь уже открыто, без страха быть слабым.

— Как ты держалась всё это время? — спросил он её однажды, когда уже мог говорить связно, пусть и шепотом.

Маргарита долго молчала. Потом улыбнулась:
— Я жила, потому что ты — не умер. Даже когда тебя не было рядом. Я держалась за тень, за дыхание, за слово «ещё».

Он посмотрел на неё, и в его взгляде было то, что не нуждалось в переводе: безмерная благодарность и вечная любовь.

Весной семья впервые выехала за город.
Это было короткое путешествие — всего на день. Но для них это стало настоящим рождением заново. Ветер, солнце, пение птиц — всё казалось символом новой жизни.

Тигран, с палочкой и с помощью сына, смог пройти до самого озера. Он сел на скамью и долго смотрел на воду.
— Знаешь, — тихо сказал он, — я был… где-то. Очень далеко. Но всё это время слышал твой голос. И детей. Вы вытянули меня.

Маргарита села рядом.
— Мы просто не дали тебе уйти.

Он взял её за руку, так же, как когда-то в первый день их встречи. И они молчали — потому что в этом молчании было больше смысла, чем в тысячах слов.

Прошло полгода.

Тигран всё ещё проходил курс реабилитации — теперь дома, в специально оборудованной комнате с тренажёрами, поручнями и мягким светом. Он уже мог медленно передвигаться, пусть и с поддержкой, и даже пытался понемногу работать: просматривал черновики, комментировал монтаж новых проектов, диктовал идеи для коротких видео.

Маргарита же вернулась к работе… но это была уже совсем другая работа.

Те, кто ожидал её скорого появления в кадре с жёсткой риторикой и твёрдым лицом, были удивлены: Симоньян больше не стремилась в эфир. Вместо этого она занялась совершенно новым проектом — инициативой по помощи семьям, столкнувшимся с длительными комами и тяжёлыми состояниями близких.

Она создала фонд. Назвала его просто: “Голос рядом”. Идея была проста — дать поддержку тем, кто оказался в ситуации, когда любимый человек в больнице, без прогноза, без ясности, с каждым днём стирающийся из живого мира.

На первой пресс-конференции она вышла в зал в бежевом свитере, без макияжа, с уставшим, но живым лицом.
— Я была рядом с мужем семь месяцев, каждый день, каждый час, — сказала она. — И всё это время я искала хоть один голос, который бы сказал: «Ты не одна». Теперь я хочу быть этим голосом для других.

Фонд стал развиваться быстро: психологи, юристы, социальные работники, даже группы взаимопомощи для детей. За несколько месяцев «Голос рядом» охватил уже десятки семей, дал им поддержку, медикаменты, юридические консультации, и, главное, надежду.

Дети тоже изменились.

Лара — серьёзная, сосредоточенная, стала писать дневник. В нём она описывала чувства, страхи, свои мечты. Маргарита однажды заглянула в одну страницу:

«Если бы я могла разговаривать с Богом, я бы не просила игрушек или каникулы. Я бы попросила, чтобы папа никогда больше не засыпал так надолго. А если вдруг снова уснёт — чтобы мы знали, как его будить…»

Нора стала рисовать — и настолько талантливо, что один из учителей отнёс её работы в детскую галерею. Арсен же стал задавать вопросы, на которые не всегда можно было ответить:
— А ты когда-нибудь тоже уйдёшь спать, как папа?
Маргарита отвечала честно:
— Когда-нибудь — да. Но ты уже будешь взрослым. И, может быть, сам будешь читать своим детям сказки, как я тебе. А пока — я здесь. С тобой.

А потом пришёл июнь.

Семья собралась на даче. День был тёплый, солнечный. На веранде стоял деревянный стол, покрытый льняной скатертью, а на нём — клубника, домашний хлеб, чай в пузатых чашках.

Тигран сидел в кресле-качалке, облокотившись на трость, и смотрел, как дети гоняются друг за другом. Он улыбался — всё ещё уставший, но уже не пустой.

— Знаешь, — сказал он Маргарите, — я думал, когда уйду, всё исчезнет. А ты сделала наоборот — всё стало сильнее.
— Потому что я не позволила себе умереть внутри, — ответила она. — И потому что ты боролся, даже когда был в темноте.

Он взял её руку, ту самую, которую сжимал в палате.
— Я всё слышал. Даже там. Особенно, когда ты читала. И когда сказала: «Мы не отпустим тебя».

Позже, осенью, она всё-таки вышла в эфир. Один раз. В специальной программе, посвящённой человеческой стойкости. Не о политике, не о геополитике, не о рейтингах. А о жизни.

В студии сидели матери, жёны, мужья. Те, кто прошёл через похожее. И когда Маргарита заговорила, в её голосе больше не было бронзы. Только тепло. Только правда.

— Главное, — сказала она, — даже в тишине продолжать говорить. Потому что иногда один голос, даже шепотом, — это всё, что может спасти человека. И его семью. Мы забываем, насколько сильна любовь, пока она не становится последней опорой.

Студия молчала. А в её телефоне в тот момент пришло сообщение от Тиграна:

«Я люблю тебя. Даже если снова усну — знай, что слышу».

Она не плакала. Просто улыбнулась.
Теперь она знала: даже если снова придёт тьма, у неё будет сила. Потому что она уже однажды выстояла. И теперь может — нести других.