Муж покинул Алису, привязав к дереву в глухом бору

Алиса медленно возвращалась в сознание. Казалось, холод впитывался в кости, страх полз по позвоночнику, словно ледяной змей. Голова гудела, рот наполнял металлический привкус крови, с привкусом какой-то едкой горечи. Пол под ней был бетонным, влажным, с мелкими осколками стекла.

Над ней покачивалась слабая лампочка, тускло освещая пространство и отбрасывая дрожащие тени на облупленные стены.

Она попыталась пошевелиться — и тут же вздрогнула: запястья и щиколотки сдавлены жёсткой, впившейся в кожу верёвкой. Паника поднималась к горлу, сердце колотилось с удвоенной силой. Где она? Что произошло?

Серые стены, ржавые трубы, плесень в углу и сточная лужа — всё подсказывало: подвал. Плен. Клетка.

Во вспышках памяти — лицо Сергея. Вспышка боли в шее. Темнота.

Слёзы катились по щекам, но она даже этого не чувствовала. Мысли в голове — спутанный ком. Тело — будто не её.

Три дня назад всё было иначе. Она решила сделать сюрприз: вернулась домой пораньше, с коробкой любимых эклеров и бутылкой хорошего вина. Она толкнула дверь — и замерла.

Из спальни донёсся смех. Женский.

Она заглянула — и увидела: Сергей и незнакомка. Блондинка. Полуголая. Он застыл. Она развернулась. Пакет выскользнул из рук.

— Подожди! Это… всё не так! — бросился он следом.

— Всё предельно ясно, — ответила она холодно. — Деньги или любовь, Сергей? Завтра у нотариуса.

Лицо его исказилось. Глаза налились злобой.

Она не заметила, как оказалась в машине. Только — резкая боль в шею. Шприц. Последнее, что услышала:
— Прости, любимая. Но я не намерен остаться нищим.

Очнулась — в подвале. Он курил у двери.

— Всё уже готово. Диагноз — сердечный приступ. Ты — в земле. Я — свободен и при деньгах.

Позже — лес. Тёмный, сырой. Верёвка на запястьях. Сосна, к которой он её примотал, сочилась смолой, как рана. Он ушёл, бросив напоследок:
— Лисы и волки сделают остальное. А я буду носить чёрное и вздыхать на людях.

Тишина. Крик, срывающий голос. Эхо между деревьев. Отчаяние.

Что-то появилось в чаще. Силуэт. То ли зверь, то ли человек.

Страх захлестнул. Перед глазами поплыли круги. Всё исчезло.

…А потом она пришла. Вся в грязи, в иссечённой одежде, с потёками крови на виске. Вошла в зал, где гости поминали её. Раздались вскрики. Кто-то уронил рюмку. Сергей побледнел, как простыня.

Алиса посмотрела ему в глаза и прошептала:
— Я вернулась.

И теперь моя очередь писать сценарий.

…Алиса посмотрела ему в глаза и прошептала:
— Я вернулась.
И теперь моя очередь писать сценарий.

Сергей пошатнулся. Его пальцы судорожно сжали бокал с вином, и стекло треснуло в его руке. Кровь тонкой линией потекла по ладони. Он не чувствовал боли — только ледяной ужас.

Гости замерли. Кто-то пробормотал:
— Это… привидение?
— Нет… Это же… Алиса?

— Зови скорую, — сказала одна из подруг, подходя к ней.
— Не надо, — Алиса выпрямилась. — Я справилась без врачей.

Она шла прямо к мужу. С каждым шагом он отступал, пока не упёрся в стену. Пот лил по вискам. В голове крутилась одна мысль: этого не может быть. Он сам завязывал узлы. Он видел, как она обмякла. Он слышал волчий вой… Он уехал, уверенный в финале.

— Алиса… это… это всё ошибка… — заикаясь, начал он. — Я… запаниковал. Я… не хотел… ты пойми…

— Я поняла, — перебила она холодно. — Я поняла, кто ты. И кто я. Ты привязал меня к дереву, как старый мешок, чтобы потом пить шампанское на мои деньги. Ты и твоя крашеная кукла.

В зале царила напряжённая тишина. Никто не смел вмешаться. Даже мать Сергея смотрела на него с отвращением.

Алиса вытащила из кармана диктофон. Нажала кнопку. Зазвучал его голос:

«…Прости, любимая. Но я не намерен остаться нищим… Всё уже готово. Диагноз — сердечный приступ…»

У Сергея перехватило дыхание.

— Запись автоматически началась в подвале, когда ты закрыл дверь. Благодарю за откровенность, — сказала Алиса. — И знаешь что? Я не сразу сбежала. Я дождалась. Я слушала. Я училась.

— Ты… ты не сможешь доказать… — бормотал он, отступая вглубь холла. — Это подделка. Это провокация!

— Не надо мне доказывать. Я уже всё передала. Адвокату. Полиции. Журналистам. И — твоей «новой любви». Она уже в курсе, как ты поступаешь с женщинами, когда заканчиваются деньги.

Сергей метнулся к выходу — но двое мужчин в строгих костюмах уже входили в зал. Один достал удостоверение.
— Сергей Павлович? Вы задержаны по подозрению в покушении на убийство. Пройдёмте.

Он забился, стал кричать, что это ошибка, что всё инсценировка, что она ведь была мертва! Но его уже вели, скрученного, под взглядами изумлённых и потрясённых гостей.

Алиса стояла неподвижно, как статуя. На губах — лёгкая улыбка. В глазах — сталь.

Спустя полгода она сидела в своём новом офисе. Просторное помещение, светлое, с видом на парк. Табличка на двери: Алиса Мельникова. Психолог, консультант по кризисным ситуациям.

Она принимала женщин, попавших в беду. Каждая история звучала знакомо. И каждой она говорила:

— Я была там. В темноте. В подвале. В лесу. И если я выбралась — вы тоже сможете.

Она не мстила. Она исцеляла.

Но в одном ящике, под документами, хранился тот самый диктофон.

На всякий случай.

И в памяти навсегда остался крик в лесу, и тугой узел на дереве, и холодный шёпот смерти. Который она пережила.

Спустя месяц после открытия кабинета Алиса стала замечать странные вещи. Сначала — пустяки: выключенный свет, хотя помнила, что оставляла включённым. Холод в комнате, даже при жаркой погоде. Шорохи. Лёгкий запах смолы, как в ельнике, когда она очнулась на привязи.

Она списывала всё на стресс, посттравматический синдром. Но тревожное чувство росло. Казалось, кто-то наблюдает. Следит. И не просто так.

Однажды вечером в дверь постучали. Поздно, почти в полночь. Клиентов она давно не принимала, а город был крупным, но неспокойным. Осторожно подошла к двери и посмотрела в глазок.

Пусто.

Она подождала. Постучали снова — громче.

Алиса открыла резко, с раздражением. Перед ней стояла девушка лет двадцати, бледная, с широко раскрытыми глазами.

— Простите… вы… Алиса Мельникова?

— Да. Что случилось?

— Мне сказали, что вы можете помочь. Я… я сбежала. Из леса.

Слова ударили по ней, как электрическим током.

— Из какого леса?

— Из такого… где мрак живёт между деревьями. Где привязывают. Где думают, что никто не выберется.

Алиса впустила её внутрь, сердце глухо стучало в груди. Девушка дрожала. Алиса сделала чай, села рядом. И внимательно слушала.

История была почти идентичной. Молодой человек, ревность, деньги, попытка убийства. Но были различия. Её не просто бросили. Её… чем-то накормили. После этого она перестала чувствовать боль. А потом — стала слышать голос.

— Какой голос? — спросила Алиса, пытаясь не показать волнения.

— Он зовёт меня. Ночью. Он говорит: ты теперь моя сестра. Он хочет… чтобы мы были вместе. Все, кто выжил.

У Алисы задрожали пальцы.

— Ты слышишь его сейчас?

Девушка кивнула.

— Он говорит, ты тоже с ним. Только пока не приняла это.

В ту же ночь Алиса вернулась домой. Не могла спать. Она достала диктофон. Нажала «плей». Слушала голос Сергея. Но теперь в записи, после его слов, прозвучало нечто новое.

Что-то чужое. Тихий, хриплый голос, шепчущий из глубины тишины:

«Ты не умерла. Ты стала моей. Мы все — твои. Ты — начало.»

Она перемотала. Снова. Голос был. Его не было раньше. Она точно знала.

Следующие недели прошли в страхе и возбуждении одновременно. Алиса будто жила на грани двух миров. Она продолжала работать, помогала, но с каждым днём чувствовала: в ней что-то растёт. Что-то древнее. Холодное. Привязанное к лесу, к боли, к моменту, когда она смотрела в глаза волку — и тот не напал.

Она вспомнила: зверь тогда не тронул её. Он смотрел. Узнавал.

Ты теперь своя — прошептал он мысленно. Она тогда не поняла.

Однажды она поехала в тот самый лес. Сама. Без предупреждения. Машину оставила на обочине, шла пешком. Лес встретил её тишиной. Сосны, высокие, как колонны, пахли смолой. Она нашла то дерево. Верёвка всё ещё болталась на ветке.

И тогда из чащи вышли они.

Девушки. Женщины. Тени. Выжившие. Связанные. Освобождённые. Каждая с историей. Каждая — с ним внутри.

Алиса стояла в центре круга. Она не боялась. Она знала — настал её черёд.

Они смотрели. И молчали.

В голове зазвучал знакомый голос:

«Ты — их мать. Ты — первая. Ты — та, кто пережила смерть и выбрала жить. Теперь — веди.»

Алиса закрыла глаза. И когда открыла — уже знала, куда пойдёт дальше.

Через несколько недель в новостях появилось сообщение:
“В лесу под Петербургом пропал молодой человек. Его машину нашли у дороги, но самого — нет. Очередное исчезновение в зоне, которую называют ‘Местом Сосновых Теней’.”

Алиса читала новость спокойно. У неё была новая запись. И новое имя в списке.

Она больше не просто жертва. Она — проводник.

ГЛАВА: ПОД СЕНЬЮ СОСЕН

Список исчезающих мужчин начал расти. Они были разными: богатые и бедные, агрессивные и обаятельные, женатые и свободные. Объединяло их одно — все они когда-то поднимали руку на женщину. Или слово, режущее не хуже ножа. Или поступок, от которого ломается не тело — душа.

Они исчезали в ельнике. Их не находили. Никогда.

Журналисты строили версии. Одни говорили — сектанты. Другие — дикие животные. Кто-то вспоминал про древние финно-угорские культы, о языческих жрицах, исчезнувших с приходом христианства, но оставивших след — в крови, в земле, в ночных песнях ветра.

Полиция ходила по кругу. Камеры не ловили лиц. Ни одного свидетеля.

А Алиса… жила. Точнее — расцветала.

Каждую неделю в её офис приходила очередная женщина. Глаза у всех были одинаковые — полные страха и вины. Алиса слушала. Иногда — молча. Иногда — с лёгкой улыбкой. Потом писала адрес.

— Это место знает, как очистить боль. Но ты должна быть уверена. Обратно дороги не будет.

И каждая из них шла. И каждая потом больше не нуждалась в защите.

В один из вечеров, когда улицы заливало золотом заходящего солнца, к Алисе пришёл человек, которого она не ждала.

В холле стоял седой мужчина в форме полковника МВД. Его глаза не были ни добрыми, ни злыми — скорее, уставшими. Он держал в руках папку.

— Вы — Мельникова Алиса Сергеевна?

— Да, слушаю.

— Мы… — он сделал паузу — …знаем. Не всё, конечно. Но достаточно, чтобы начать задавать вопросы.

Она кивнула. Без удивления.

— Вы хотите меня арестовать?

— Пока нет. Пока… я хочу поговорить.

Они сели. Он положил папку на стол, но не открыл.

— Я двадцать пять лет работаю в системе. Видел мразь, садистов, подонков. Видел женщин, которые умирали по закону. Плакали, но никому было не важно. Суды отпускали виновных. Деньги решали.
— А потом… — он посмотрел ей в глаза — …появились вы. Тень. Ветер среди сосен. Одна за другой — ваши «клиентки» исчезают. И появляются новые женщины. Тихие. Сильные. Странные.

Алиса молчала.

— Я не пришёл судить. Я хочу понять, что вы несёте. Вы — ведьма? Богиня? Справедливость?

Она улыбнулась. Впервые — искренне.

— Я — то, что рождается, когда закон молчит. Я — эхо.
— А вы?.. Вы ведь тоже пришли не как следователь.

Он медленно вытащил фото. На нём — молодая женщина. Глаза в синяках. Рядом — она же. Год спустя. Спокойная. С ребёнком.

— Моя дочь. Была у вас. Теперь она молчит. Не говорит, что произошло. Но в её глазах… огонь.
— И я понял: либо я стану врагом того, что спасло её, либо… пойму, как это работает.

Алиса встала. Подошла к окну. За ним — сосны. Ветер раскачивал верхушки, словно шелестел голосами.

— Это не я. Это они. Я просто стала первой, кто услышал. А лес… он живой. Он давно устал смотреть, как женщины страдают. Он выбрал нас.

Полковник встал.

— А когда лес насытится?

Алиса посмотрела на него долго.
— Лес не ест. Лес очищает. Как огонь — больно, но нужно.

В ту же ночь он поехал в бор. Сам. Без формы. Без оружия. Машину оставил на просеке, пошёл дальше. Сердце билось неровно. Он не знал, что ищет.

И вдруг — тени. Шепот. Женский голос.

Он не испугался.

Он просто закрыл глаза — и сказал:

— Я готов. Я пришёл не бороться. Я пришёл слушать.

Алиса сидела у камина. На столе — старая деревянная шкатулка. Внутри — сухая ветка ели и узелок из той самой верёвки. Она держала его, когда говорила со страхом. Когда прощалась с собой прежней.

Теперь она держала его, чтобы помнить: боль — начало. А не конец.

И в этот момент, где-то в чаще леса, затих крик.
А на его месте — шелест сосен, как дыхание спящих.